Дорогие эксперты!

Такие войны тянутся годами. Потеряв терпение, мамы и папы уже не выбирают оружия и идут на крайние меры – вплоть до похищения детей. Поставить точку в судебном разбирательстве могут эксперты-психологи. Но, как выяснила «Новая», им закон не писан в прямом смысле слова.

Слово суда

Бизнесмен Леонид Солнцев подал иск к бывшей жене, чтобы забрать их сыновей в новую семью. Разбирательство заняло ровно девять месяцев.

«При живой нормальной матери детей мачехе не отдам», – бросила судья Всеволожского районного суда Лариса Валькевич после заседания 24 сентября. Услышав это, Екатерина Чечурина, мама 5-летнего Давида и 7-летнего Лени, вздохнула с облегчением: при свидетелях и накануне вынесения решения судьи такими словами не кидаются. Каково же было ее потрясение, когда меньше чем через 24 часа судья Валькевич объявила: «Дети остаются с отцом».

«В тот день все пошло шиворот-навыворот. Судья вдруг согласилась заслушать психолога, который проводил экспертизу, хотя на другом заседании это делать категорически отказывалась. А когда я приезжала забирать протокол, а потом решение, судья Валькевич оба раза мне говорила при секретаре: «Обязательно обращайтесь в апелляционный суд – у вас есть все шансы мое решение оспорить».

Сейчас сыновья живут с Катей в Токсове

Пленных не брать

Катя сидит в кафе «Этюд» в Токсове, у окошка. Невысокая брюнетка с косой, очки в неброской оправе. На столе необъятная папка документов – материалы гражданского дела, который Катя проиграла.

От судов Катя устала. Сначала, когда бывший муж перестал помогать детям, она боролась за алименты. Победила, но муж просил от уплаты алиментов его освободить, и сейчас дело идет по третьему кругу.

19 декабря бывшие супруги встретятся в суде еще по одному делу, уголовному. Оно возникло после того, как Солнцев пришел к дому бывшей жены и, разбив окно, забрался в дом. В жалобе в прокуратуру излагает свою версию: «в дом вошел через дверь и с согласия бывшей жены», «окно разбил с уличной стороны после того, как вышел из дома с целью прекратить оскорбительные выпады в мой адрес».

Тот самый дом в Токсове

Но самое главное решение – с кем жить детям – за Ленинградским областным апелляционным судом. Предварительное заседание состоялось 17 декабря, по существу Катину апелляцию рассмотрят 21 января 2015 года.

«Новая» дважды обращалась за комментариями к Леониду Солнцеву, но он от общения отказался, сказав, что готов будет говорить только по завершении всех тяжб с бывшей женой.

Война домов

Год назад бывший муж забрал детей на выходные – и не вернул. Екатерина обратилась в 87-й отдел УМВД по Всеволожскому району – получила отказ в возбуждении дела. В полиции Кате ответили: дела не будет, потому что… «идут суды по определению места жительства детей».

Екатерина несколько раз неудачно пыталась забрать детей. Наконец, в апреле увезла их из детского сада. В мае, по ее словам, отец снова пытался выкрасть детей и даже прислал для этого машину с водителем. После того как женщина написала заявление в прокуратуру, «перехваты» прекратились.

Леонид Солнцев, в свою очередь, считает, что стремление бывшей жены проживать с детьми «связано с желанием получить дополнительные денежные средства под предлогом их содержания, что подтверждает ее обращение о взыскании алиментов». Именно так он сформулировал во встречном иске во Всеволожский районный суд. По его мнению, Катя не может как следует воспитывать детей, потому что работает администратором в круглосуточном кафе.

Бывшие супруги беспощадно разоблачают друг друга в суде. Отец приносит справки, что у сыновей целый букет неврологических заболеваний, из чего следует – мать «легкомысленно относится к здоровью детей». Мать отвечает другой справкой, от участкового врача, в которой диагнозов, обнаруженных «отцовской стороной», нет. В дополнение – характеристика из секции греко-римской борьбы, куда ходят оба мальчика: «целеустремленные, обучаемые, на первенствах занимали призовые места».

Тут же идентичные справки из детских садов – из Токсова и из Петербурга (из-за распрей дети их меняли). Один родитель – «приветливый, общительный», другой «детьми не интересуется». Несложно догадаться, что положительно в справке характеризуется тот, кто обращался за справкой.

С каждым заседанием удары становятся больнее. Екатерина на суде заявляет: бывший муж злоупотреблял спиртным и наркотиками, бьет стекла и не платит алименты, тот отвечает: нынешний друг бывшей жены судим по тяжкими статьям, а она сама – банальная официантка.

Органы опеки тоже поддерживают обоих родителей: одно положительное заключение поступило от городских органов – дети, пусть непродолжительное время, жили в квартире отца; другое – тоже положительное, от областных.

Формальности отброшены

Если суд заходит в тупик, на помощь могут позвать эксперта-психолога. Изучив материалы дела, побеседовав с родителями и детьми, он должен помочь суду оценить обстановку в семье, психологические особенности членов семьи, их привязанности друг к другу.Суд может отклонить результат экспертизы, если сочтет ее недостоверной. Но если этого не происходит, то заключение эксперта-психолога может решить исход рассматриваемого дела. Суд остановил свой выбор на ООО «Санкт-Петербургский институт независимой экспертизы и оценки».

У заключения два автора – Василий Белов и Елена Давтян. Профессор Белов работает судебным экспертом шесть лет и получил две научные степени, он доктор медицинских и психологических наук. Ему ассистировала педагог Елена Давтян – именно она, судя по документам экспертизы, работала с детьми.

Согласно итогам экспертизы, который процитировала судья Валькевич, Давид и Леонид «отдают в большей степени предпочтение жить с папой и находиться с ним». Отсюда и решение – проживание с отцом «будет в большей степени отвечать интересам детей».

Екатерина намерена оспорить решение экспертов в суде. По ее словам, в заключение попали не все материалы. А к тем, что попали, есть вопросы: «Дети должны были нарисовать свой дом. Оба нарисовали дом в Токсове, но в экспертизе этих рисунков нет. Эксперт сказал, что он не обязан все приобщать. Или другая методика: ребенок рисовал кружочки и подписывал его именами членов семьи. Так вот, рисунки за детей подписывал педагог. Я задавала вопрос экспертам: неужели  семилетний ребенок сам не мог подписать рисунок? Сам рисунок совпадает, но значение другое, это мне говорил старший сын».

Заключение необоснованно

«Новая» попросила государственного эксперта-психолога отделения судебно-психиатрических экспертиз Ленинградского областного психоневрологического диспансера Наталью Туркову проанализировать труд, к результатам которого прислушалась судья.

По мнению Турковой, заключение не соответствует нормам, которые прописаны в законе «О государственной судебно-экспертной деятельности» и методических рекомендациях Минздрава РФ. Вот ее резюме:

«Список методик, указанный Беловым, крайне скуден и не соответствует требованиям к инструментарию, который применяется при проведении исследования. Он недостаточен. Во-первых, с помощью этого перечня невозможно комплексно ответить на поставленные вопросы. Во-вторых, отсутствует основной экспертный метод – психологический анализ материалов гражданского дела. Кроме того, при проведении экспертизы обе стороны заинтересованы проявить себя с социально желательной точки зрения – именно поэтому рекомендуется использовать тесты, которые защищены от сознательного искажения, то есть обладают шкалами достоверности. Методы, которые использованы экспертом, таких шкал не содержат и уязвимы для искажения результатов.

Крайне поверхностно описаны индивидуально-психологические особенности родителей и детей, а точнее, наблюдается подмена комплексного описания личности подэкспертных перечислением отдельных характеристик, полученных по результатам одного теста. Указанное противоречит ст. 8. закона об экспертной деятельности, где поясняется, что эксперт проводит свое исследование «всесторонне и в полном объеме».

Одна из центральных задач экспертизы – исследование эмоциональной привязанности детей и родителей друг к другу. Согласно ч. 3 ст. 65 СК РФ, при разрешении спора об осуществлении родительских прав суд учитывает «…привязанность ребенка к каждому из родителей, братьям и сестрам». Эмоциональную привязанность Белов В. Г. определяет с помощью одной рисуночной методики. Этого недостаточно, чтобы определить отношение ребенка к родителю. Здесь необходим комплексный подход, с применением не только проективных методик, важен психологический анализ совместной игровой деятельности родителя с ребенком, особенности их психологического контакта, сопоставление полученных результатов со сведениями из материалов гражданского дела. Ведь эмоциональная привязанность – это не сиюминутное решение, а устойчивый психологический феномен. Заключение необоснованно.

Серьезным нарушением закона является выход эксперта за пределы своей компетенции. В своем заключении Белов В. Г. указывает, с кем из родителей должен проживать ребенок, это неправильно. Согласно п. 3 ст. 65 СК РФ, возможности каждого из родителей «создания ребенку условий для воспитания и развития» включают в себя не только психологические обстоятельства, но и иные факторы. Режим работы, род деятельности, прочие социальные аспекты – оценивать их должен суд, психолог-эксперт не обладает такими полномочиями, в научной психологии нет научных методов, чтобы достоверно оценить указанные факторы».

По следам экспертизы

Обзвонив городские центры, специализирующиеся на судебных экспертизах, «Новая» обнаружила: за последний год на труды профессора Белова написано не меньше десяти рецензий. Это означает, что как минимум в десяти случаях заключения Белова пытались оспорить родители, несогласные с решением суда.

В «Городском центре судебных экспертиз» нам рассказали – за рецензией на заключения Белова обращались дважды. Помимо этого, за минувший год рецензентом заключений Белова два раза выступала специалист по судебной психологии, медицинский психолог Юлия Кознева. Ее коллега, педагог-психолог высшей квалификационной категории, кандидат педагогических наук со стажем экспертной деятельности 17 лет Вероника Барабохина назвала такую же цифру. Еще четыре рецензии на Белова писали специалисты центра независимых экспертиз «Аргумент».

«Только с начала лета за рецензиями на заключения эксперта Василия Белова к нам обращались четыре-пять раз, – рассказала в комментарии «Новой» директор Центра независимых экспертиз «Аргумент» Наталья Потлатчук. – Первые заключения Белова на рецензирование к нам попали в 2010 году – исследования ребенка проводились по компьютерной программе, эксперты читали ауры! Ход рассуждений экспертов был примерно такой: «синяя» аура у ребенка, «синяя» у мамы, а у папы – «зеленая». И на основании этого делались выводы с кем оставить ребенка! С таким подходом за все время своей работы наш центр столкнулся в первый раз. Сейчас у Белова немного изменились заключения, но по содержанию зачастую непонятно, что он исследует, с какой целью, как анализируется материал».

«Например, в одной из последних работ Василия Георгиевича смысл заключался в следующем: ребенок должен остаться с папой, потому что показатели по шкале общительность у папы 9 баллов, а у мамы 7, – отмечает Потлатчук. – Такой подход очень удивляет, потому, что Белов прикладывает к заключениям многочисленные дипломы доктора наук».

Дело Чечуриной не единственное. Еще как минимум одна бывшая семья оспаривает труды Белова – в Петродворцовом районном суде.

Но самое интересное, что заключение Белова фигурирует еще в одном гражданском иске об определении места жительства ребенка, который сейчас рассматривается во Всеволожском районном суде под председательством судьи Валькевич. Как и в процессе Чечуриной, именно судья приняла решение о привлечении Белова в качестве эксперта. Как и в процессе Чечуриной, заключение Белова было вынесено в пользу отца. Чем закончится процесс, станет известно в конце декабря.

Откровенный разговор

Корреспондент «Новой» позвонила в Санкт-Петербургский институт независимой экспертизы и оценки и представилась матерью, которая хочет, чтобы по итогам бракоразводного процесса ребенок остался с ней.

Нас соединили с Натальей Сысоевой. По словам секретаря, именно к ней обращаются по вопросам родительских экспертиз. «Вам надо прийти на консультацию к нашему профессору (Белову. – Ред.), он очень квалифицированный эксперт», – сразу сказала она.

Поначалу чудес сотрудница центра не обещала, но успокоила: «Расскажут, что надо делать, а что не надо». Фраза «К экспертизе нужно готовиться» прозвучала не раз.

Чуть позже выяснилось: консультация нужна, чтобы понимать, «какие бывают вопросы, как надо себя вести, как надо отвечать на вопросы, как выполнять тесты и методики».

На пятой минуте разговора были озвучены конкретные варианты. С ценником. Сысоева настойчиво предлагала пройти экспертизу (5 тысяч рублей) и заказать письменное досудебное заключение (25 тысяч рублей), а лучше потратиться и на то и на другое. То есть вместе с судебным заключением за 20 тысяч стоимость услуг центра обойдется родителям как минимум в 50 тысяч рублей.

Предложение по подготовке досудебного заключения звучало особенно заманчиво: «Профессор с педагогом вас посмотрит, соберется комиссия, посмотрят ребенка. Будет написано, что вы прекрасная мать и ребенок к вам очень привязан и любит вас, вы уделяете ему внимание, занимаетесь его воспитанием и развитием. И ребенок настолько к вам привязан, что жизни без вас не представляет, и рекомендовано, чтобы ребенок проживал с вами».

Сысоева пояснила, что документ «имеет юридическую силу, прикладывается к материалам гражданского дела и учитывается как одно из доказательств».

Знать, как выполнять тесты и методики, надо, потому что супруг может экспертизу опротестовать в суде. «Если вы будете против себя говорить, то он (Видимо, супруг. – Ред.) потом это все легко оспорит, и у нас будут проблемы – мы на такое не пойдем», – растолковала Сысоева.

Подводить эксперта нельзя. «Нельзя, чтобы вы говорили одно, а в экспертизе было написано другое, – пояснила Сысоева. – Для этого для эксперта предусмотрена уголовная ответственность. Поэтому вы должны понимать, как отвечать на вопрос».

Сотрудница центра добавила – шансов оставить ребенка у матери всегда больше потому, что она женщина:«Даже если у вас равные права, суды выносят решение в пользу матери. Если она не злоупотребляет наркотиками и алкоголем, не ведет гулящий образ жизни, не оставляет ребенка в опасности».

Суд Всеволожского района, однако, опроверг этот тезис. Как раз на основании заключения профессора Белова.

Никаких гарантий!

Спустя две недели «Новая», теперь уже официально, обратилась в Санкт-Петербургский институт независимой экспертизы и оценки. К решению Екатерины Чечуриной опротестовать решение суда и саму экспертизу в центре отнеслись спокойно, но когда мы попросили прокомментировать наш разговор двухнедельной давности, разговор перешел на повышенные тона. Сысоева заявила, что о подготовке правильных ответов не могло быть и речи: «Я сказала, что будет устная консультация, и если это возможно… эксперт найдет возможным… так сказать, вас способной и достойной воспитывать детей, то, конечно, сравнив характеристики папы и мамы, будет сделан выбор».

«Никто никаких гарантий не дает, а встретиться и пообщаться с экспертом как с психологом и протестировать ребенка – в этом нет вообще ничего!» – заявила она корреспонденту «Новой» на прощание.

Действительно, в законе об экспертной деятельности не сказано, что общение с экспертом в досудебном порядке незаконно. Но в статье 7 четко прописано: «Эксперт должен быть независим, он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела».

Опрошенные «Новой» сотрудники центров по судебной экспертизе в один голос заявили: по должностной инструкции экспертам не то что платные консультации не назначают, но даже контакты родителей до официальной встречи не передают.

Но, видимо, у разных центров разные инструкции. А все потому, что сегодня институт судебной экспертизы переживает непростые времена.

Ни лицензирования, ни регулятора с этой сфере нет.

Без закона

2001 году были приняты два закона – «О государственнойсудебно-экспертной деятельности в РФ» и «О лицензировании отдельных видов деятельности». Судебная экспертиза в число подлежащих лицензированию не попала.

Нововведение удивило и судей, и адвокатов. На вопрос – верно ли, что для проведения судебных экспертиз лицензия не требуется, Верховный суд разъяснил: «Поскольку в законе о лицензировании такой вид деятельности, как судебная экспертиза, не упомянут, лицензия на ее проведение не требуется».

Заместитель президента Адвокатской палаты Сергей Смирнов отмечает: хорошо хотя бы, что судебно-психиатрическая экспертиза всегда проводилась только при наличии лицензии. А психологические и педагогические экспертизы до сегодняшнего дня лицензий не требуют.

При этом единственное, чем рискует неквалифицированный эксперт, это профессиональная репутация. Говорить об уголовной ответственности эксперта за дачу ложного заключения не приходится. Да, существует статья 307 УК РФ, и перед подготовкой заключения эксперт указывает, что несет ответственность за дачу заведомо ложного заключения. Но, как говорят в профессиональном сообществе, случаи, когда коллег привлекали по статье, очень редки. Даже когда есть основания для подозрений, доказать умысел крайне трудно. Это приводит к необъективным судебным решениям, поскольку судьи, адвокаты и прокуроры не могут обладают специальными познаниями, которые должен иметь эксперт. Получается, что эксперты пишут многостраничные заключения, а семьи проводят в судах годы, чтобы их оспорить.

Но для родителей, втянутых в воронку судебных процессов, задача оспорить решение – на первом месте.

Привлечь к ответственности экспертов – на последнем.

Мнение

Татьяна Смирнова, старший преподаватель кафедры психологии кризисных и экстремальных ситуаций СПбГУ:

В Международной классификации болезней, разработанной Всемирной организацией здравоохранения, сказано: ситуация развода – одна из наиболее распространенных психотравмирующих ситуаций, которая вызывает у ребенка невротические состояния. Формирование негативного образа другого родителя, как правило, того, с которым ребенок разлучен, накладывает отпечаток на последующее развитие.

Возможность выяснить, с кем должен оставаться ребенок, есть. Но зачастую создаются ситуации, когда родители заставляют ребенка находиться в конфликте лояльности. Они фактически перетягивают детей каждый на свою сторону. По сути дела, ответственность за выбор родителей перекладывается на маленького ребенка.