Михаил Шемякин: "Есть ощущение, что бес оседлал умы правителей и погоняет ими"

Глобализация отупения

– Я сознательный противник глобализации – она убивает индивидуальность и делает из нас стадо. Пусть даже непослушное, но стадо. Я, например, в детстве был неучем в математике, географии. Крупнейшие ученые в детстве производили впечатление полнейших кретинов. Некоторые чуть ли не в девять лет только начинали разговаривать. При этом мозги у них были устроены так, что они принесли человечеству гениальные идеи.

Систему художественного образования нужно менять, подбирая высококвалифицированных педагогов, создавая специализированные направления развития для студентов. Есть, например, художники, а есть люди, которые предрасположены к абстрактному мышлению. Они могут быть больше чем художниками – великолепными аналитиками, например.

Я боюсь глобализации, всеобщего подъема. Патриотического в том числе. В России идет глобализация отупения – сознательное разрушение российского образования и мышления. И это я могу подтвердить, работая с молодыми профессорами и студентами: у них нулевой уровень профессиональных знаний. Приезжают три профессора – три белых листа бумаги.

Нет даже самых элементарных знаний. Необходимых не для работы, а для того, чтобы сидеть за нормальным, интеллигентным столом. Мне пришлось для молодой профессуры, помимо занятий живописью, графикой и скульптурой, создать дополнительные программы – литературную, музыкальную и поэтическую. Не знать сегодня Рабле, Верлена, Рембо – для меня это фантастика. Я своих учеников заставляю прослушивать Шёнберга, фон Веберна, Берга – для того, чтобы они знали, кто были эти три столпа, которые совершили революцию в музыке.

Запрещенное искусство

– В наши годы было сложно учиться. В коммунистическом Ленинграде мы оставались поздними вечерами в библиотеке Академии художеств, чтобы изучать запрещенное искусство. Мы знакомились с библиотекаршами, чтобы получить доступ к литературе. Было запрещено выдавать читателям книги по современному искусству. Они были помечены разными значками – "особо опасные", "очень опасные". У каждого запрещенного типа была своя геометрическая фигура – треугольник, кружочек, квадратик.

Эти-то книги – когда за полночь, когда в час ночи – мы и переснимали на примитивные фотокамеры где-нибудь в уголке библиотеки академии. Делали копии и создавали изобразительный самиздат, об этом, кстати, мало кто знает.

Сегодня же с помощью интернета можно ознакомиться с очень многим. И, несмотря на это, у людей совершенно мизерное самообразование. Государственное образование направлено на то, чтобы превратить людей в малообразованную толпу. Видно, решили последовать примеру императоров, которые понимали: управлять легко людьми глупыми и бедными.

Я очень люблю русский народ. Считаю его величайшим, странным народом на этой планете. Но ведь народ легко превратить в толпу, массу. Именно это сегодня и происходит.

Слово в защиту министра

– Фонду имени Шемякина власти никак не помогают. Единственная у меня надежда – и я надеюсь, она оправдается – на  министра культуры Владимира Мединского.

Мы встречались на днях, пили вместе чай и обсуждали проблемы русского искусства. Это человек образованный и человек деятельный. Кому-то могут не нравиться его высказывания, в частности о том, что искусство должно нести в себе идеологию. Кстати, с этими словами я в общем-то готов согласиться.

Я сталкивался с шестью министрами, из СССР меня выгоняла, например, Екатерина Фурцева. Были и другие: Евгений Сидоров – мутная амеба, Василий Захаров – толстомордый коммунист, тестообразное существо, Александр Авдеев, в прошлом прекрасный дипломат. Понадобилось же зачем-то Кремлю усадить его в кресло министра! Он показал свою несостоятельность и беспомощность, превратившись из обаятельного человека, с которым мы в Париже дружили, в желчного, сухого человечка, который просто не представлял, что ему делать на посту. На сегодняшний день, после этих шести министров, я впервые столкнулся с молодым и деятельным министром.

Взять историю с Цирком на Фонтанке. Я заходил некоторое время назад в знаменитый цирк Чинизелли. У меня нос собаки, так вот, я просто не смог там высидеть! Понюхал и ушел. Слава Полунин рассказывал, Мединский позвонил ему и сказал: "Хочешь восстановить цирк – я пойду тебе навстречу". И дал пять минут на размышления. Слава подумал – и согласился через три минуты. А когда сто человек, половина из которых – настоящие бездельники, написали министру письмо о том, что Слава хочет развалить цирк, и настаивали на "сохранении традиций советского цирка" – в общем, решили ударить квасным патриотизмом, – Мединский, как Слава мне рассказывал, прилетел и разрешил конфликт. Он сказал всем этим людям, что, если им не нравится работать, они могут уходить, а Слава будет продолжать свою работу. После этого "протестанты" засунули свои языки, мягко выражаясь, под мышку и замолкли.

Я предупреждал Славу – работать в России будет тяжело. Одного из ведущих клоунов и мимов мира довели этой историей до того, что Славу на скорой помощи увезли в госпиталь с сердечным приступом.

Верю в глубинку, не люблю Москву, теряю симпатию к Петербургу

Я верю в глубинку, не люблю Москву и уже начинаю терять свою симпатию к питерцам. Что-то произошло с россиянами: в Москве все разговоры исключительно о деньгах. Петербург, всегда бывший оплотом интеллигентного мира, постепенно начинает сдавать свои позиции. В глубинке все по-другому. В Новосибирске, например, я столкнулся с удивительной интеллигенцией.

Думаю, большую роль играет генетика – потому что это в основном дети и внуки политзаключенных. А политзаключенные – лучшие люди России. Их потомки разбросаны по самым разным уголками России. Я мечтаю сделать выставку и заниматься образовательными программами именно на Севере, где у меня погибло колоссальное количество моей репрессированной родни. В частности, в Магадане и Воркуте, где моя мама работала режиссером. Сегодня глубинка России отрезана от пульса культурной жизни. Это, без преувеличения, трагедия.

Сегодня идет наступление – на искусство, образование, разум. Такое ощущение, что бес оседлал умы правителей и погоняет ими. Пытаешься что-то делать, но понимаешь, что нас становится все меньше и меньше. Газеты на глазах превращаются в то, что я когда-то держал в руках, до того как меня арестовали и выкинули из страны.

Искусство и идеология

– Да, я считаю, что искусство должно нести идеологию. Раньше была коммунистическая идеология. Сказать, что я люблю господина Ленина, нельзя, это бред. Меня удивляет странная логика русского народа – на площади лежит засушенный труп палача, который писал, например, о том, что надо полностью истребить казачье сословие. С другой стороны, Россия возрождает дореволюционные традиции. Те же казаки ряженые, которые ходят с оловянными медалями, – это ведь весьма странная идея властей оказать влияние на русские умы якобы возрождением традиций. Клоунада из разряда того, как Владимир Владимирович вынырнул с амфорами, которые отчего-то обходили стороной все ракушки и водоросли. Квасной патриотизм, который захватывает Россию, пугает.

Вон как расправились с девчонками-хулиганками из Pussy Riot. В итоге сделали из них фактически национальных героинь. А надо было просто дать пятнадцать суток за хулиганство. Вместо этого раздули такое кадило. Сейчас модно привлекать к себе внимание хулиганством: "Война", которая нарисовала этот член на Литейном мосту, получила правительственную награду "За инновацию". Ее дал министр Авдеев – совершенно запуганное существо, который в растерянности выдал такую вот глупость.

Эта акция, знаете ли, немножко плохо пахнет. Когда узнал о том, что акции дали правительственную премию, я, кажется, высказал Авдееву свое мнение на этот счет. Ведь этот мост вышел на обложках всех журналов. Вот увидит картинку какой-нибудь хулиганистый мальчишка и решит поразвлекаться: нарисует на одной половине двери учительской член, на второй – мамину пипку… Дверь и дверь – в этом что-то есть, верно? И будет ждать – если не госпремию, то, по крайней мере, путевку в Артек должны дать. Вместо этого его, что логично, дома выдерут как сидорову козу.

Я еще тогда я сказал, что следующая акция будет в церкви. Правда, не предполагал, что станут петь "Богородица, Путина прогони". Но был уверен – кто-нибудь придет и по методу Бриннера, которого Швыдкой назвал одним из выдающихся художников современности, возьмет и нагадит в церкви. Бриннер, как известно, пришел в Музей им. А. С. Пушкина, снял штаны и сделал кучу перед картиной Ван Гога "Красные виноградники". Акциониста Кулика тоже за душу взяла слава Бриннера – он разделся и принялся на четвереньках прыгать и писать. Я не против пи-пи и ка-ка, почему нет, писайте и какайте. Но все это старо как мир. Эльсуорт Келли – модный представитель актуального искусства, еще в 1960-е годы вошел во все книги по современному искусству с перформансом "Вернемся в детство", где они с женой ползают в дерьме. Но, на минуточку, это было полвека назад. А мы тянемся в хвосте, но хочется быть современными.

Идет поиск новой идеологии

– Российский человек поставлен перед вопросами, которые ему сложно разрешить: куда пойти, куда примкнуть? Идет поиск новой идеологии – я чувствую, это витает в воздухе.

Ситуация с Украиной и Крымом в частности ярко иллюстрирует то, как люди в России на самом деле жаждут идеологии, как им хочется покричать, проявить свой патриотизм. Несмотря на то что есть оппозиция, в своей массе народ решил, что Россия наконец пошла вперед, встает с колен. "Мы отвоевали Крым без единого выстрела", Путина вознеся на небеса... И пошло-поехало. Конфликт на Украине в один миг перессорил всю интеллигенцию.

Понятно: то, что происходит на Украине сейчас, – настоящая трагедия, но люди постоянно гибнут и в Чечне. Если посчитать погибших чеченских сепаратистов, то счет этот идет на тысячи, они объявлены боевиками. На Украине тех, кто выступает против Киева и власти, называют ополченцами. Киев этих же людей называет террористами. В конце концов, если исходить из логики Кремля, то надо и террористов, которые ратуют за кавказский эмират, именовать ополченцами.