Искусство на грани преступления

Эта история тянется с 2009 года: тогда Андрей Васильев, известный петербургский коллекционер, по профессии врач-психиатр, купил картину Бориса Григорьева через посредника, своего хорошего знакомого Леонида Шумакова. Шумаков – генеральный директор ООО "Арт-салон "Золотой век", известный в Петербурге издатель, коллекционер. Но только в 2011 году об этой сделке заговорила питерская пресса: стало известно, что Васильев написал в антикварный отдел ГУВД по Петербургу и Ленинградской области заявление о продаже ему фальшивки и о том, что он просит признать сделку недействительной и вернуть 250 тысяч долларов, которые за нее заплатил.

За два с половиной года, пока следствие то прекращалось, то вновь возобновлялось, участники сделки рассказали в прессе историю во всех подробностях. За это время пострадавший коллекционер выиграл два суда по факту необоснованного бездействия прокуратуры, проиграл за давностью срока иск о возврате денег, поданный им к Леониду Шумакову, выступавшему посредником при продаже. (Леонид Иванович сейчас отказывается давать комментарии.)

Все это время Елена Баснер упоминалась не только как искусствовед, давший неверное заключение о подлинности картины: Васильев и Шумаков в своих интервью не раз говорили, что она была, по их мнению, основным посредником, что именно она – конечное звено в передаче денег. И, что не исключено, к изготовлению фальшивки могли быть причастны люди, имеющие доступ к хранилищам Русского музея. Васильев даже написал письмо министру культуры Мединскому, где изложил свои соображения по поводу Русского музея, но Минкульт не нашел оснований для проверки музея. Это понятно: в век цифровых технологий фотокопию любого произведения самого высокого качества можно получить, например, во время подготовки каталога к печати, при изготовлении печатной и цифровой продукции с рассказами о музейной коллекции, даже не заходя в музей.  

Сейчас коллеги и друзья Елены Баснер выступают в ее защиту и говорят о ней как о профессионале высокого уровня, о ее порядочности и бескорыстии.

Пострадавшая сторона уверяет, что если бы Баснер после заключенных экспертиз отдала деньги (или хотя бы вступила в переговоры по этому вопросу), как это приято во всех аукционных домах, которые дорожат своей репутацией и честным именем, то не было бы никакого процесса. И что, скорее всего, в деле не обошлось без участия сотрудников Русского музея. Русский музей открещивается от Елены Баснер и предполагает, что подделку могли изготовить до перехода картины в музей. В любом случае история будет долгой, бурной и наверняка преподнесет еще немало сюрпризов.   

Васильев: "Мне кажется, Баснер кого-то выгораживает"

– Андрей Александрович, для вас эта история тянется пятый год?

– Да, но в контексте уголовного дела есть две даты, которые имеют, по-моему, особенное значение: в 2007 г. Елена Баснер заказала в отделе редкой книги РНБ экземпляр "Моего журнала для немногих" Бурцева за 1914 год и сделала фото этой работы, которая в журнале называлась "В ресторане". А в феврале 2009 г. некий человек принес в Центр имени Грабаря ту самую работу, которую мне потом продали, и оставил ее там на экспертизу. Экспертизу делали почти четыре месяца, это оказалась подделка, но человек, забиравший картину 18 июня, отказался взять официальное заключение. А уже 6 июля Елена Баснер фотографирует эту работу у себя в квартире, 10 июля мне звонит Шумаков, говорит, что у него есть не известная до сих пор работа Бориса Григорьева, и пересылает фотографии – фото из журнала за 1914 год и фото, сделанное четыре дня назад. Шумаков уверяет, что картина из старого петербургского собрания, что там есть еще несколько работ Григорьева, что если я не соглашусь, ее увезут в Москву.

– Вы не заказали экспертизу неизвестной вам работы?

– В моей коллекции много работ, и я никогда не проводил экспертизу. На мой взгляд, эта картина происходила напрямую из коллекции Бурцева через Николая Тимофеева, которого я знал лично, у работы был безупречный провенанс. Вы думаете, что на аукционах "Кристи" и "Сотби" все работы сопровождают экспертизы? Там есть самое важное – провенанс и джентльменское соглашение. Я могу привести вам массу примеров фальшивок, которые снабжены официальными экспертизами.

– Вы не знали, что в Русском музее хранится такая же работа?

– Не знал, потому что музей никогда до того ее не выставлял. Во время следствия Елена Баснер тоже заявляла, что не знала о существовании такой работы в Русском музее, хотя она принимала и описывала коллекцию Окунева, из которой работа поступила в музей в начале 80-х годов. Не знала Тамара Галеева, искусствовед из Екатеринбурга, которая работала над большой монографией по Борису Григорьеву – это тоже стало известно из показаний в ходе следствия.

– Почему вы молчали до 2011 года?

– После возвращения с московской я выставки несколько раз разговаривал с Шумаковым, он меня уверял, что работа подлинная, а эксперты неправы. Только когда пришли документы из Грабаря, он сказал, что получил работу от Баснер. Я был страшно возмущен: мы с ним договаривались, что я никогда не возьму работу от дилера или музейного искусствоведа. И попросил вернуть деньги, Шумаков передал – деньги возвращать не будут, а мне советуют сделать экспертизу в Русском музее.

– Почему у вас возникли сомнения относительно Русского музея?

– Когда я увидел двойника моей работы в каталоге выставки Григорьева, начал разговаривать с сотрудниками музея – что вы думаете о моей вещи? Все сказали – выдающаяся работа, все в порядке! А когда моя вещь уже была на экспертизе, они же мне начали говорить другое: да, вещь старая, десятых годов, но это не Григорьев. Я: если вещь старая – это Григорьев, если новая – подделка. Потом получил черновик экспертизы, где была фраза: "При внешнем сходстве пигментов с эталонными работами Григорьева использованы другие по составу пигменты, не противоречащие десятым годам XX века". Это не имеет никакого отношения к науке! Позвонил в музей и рассказал об экспертизе Центра Грабаря. Сотрудники Русского музея сказали: спасибо, что вы нас предупредили, и этот фрагмент исчез из окончательного текста официальной экспертизы.  В конце концов я оставил экспертизу и картину в музее и больше к ней не прикоснулся. Перед тем как написать заявление в полицию, пришел к Баснер: Лена, у меня нет другого выхода. Она: Андрей, зачем, у вас подлинная картина, подделка – в Русском. Я ответил: если вы хотите, чтобы ситуация оставалась в рамках человеческой истории, скажите, кто хозяин картины, дайте его телефон, дальше буду разбираться сам.

– Вы предложили Баснер снять с нее ответственность?

– Я же был уверен, что это не ее картина! Но Лена отказалась. Я написал заявление в полицию, началось следствие. В ходе расследования Баснер назвала имя владельца – Михаил Аронсон, гражданин Эстонии. Арансон приезжал в Петербург, написал в полиции заявление, что картина его, что досталась от бабушек-дедушек. Я потом пытался найти его в Таллине: хотел услышать от него историю картины. Не нашел, но меня познакомили с полицейскими, которые сталкивались с ним. Они сказали только, что Аронсон несколько раз сидел в тюрьме. Большей информацией о нем не располагаю. В конце сентября 2011 г. я получил из прокуратуры отказ от возбуждения уголовного дела, и начались мои мытарства.

– Как вы считаете, почему так долго и вяло тянулось следствие?

– Сложно сказать, но в частном разговоре следователи открыто мне говорили: ваше дело или никогда не будет возбуждено, или не выйдет из района, потому что у Баснер очень влиятельный адвокат. Действительно, адвокат Лариса Малькова была на протяжении многих лет начальником следствия Центрального района Петербурга.

– Говорят, что у вас хорошие связи с Бастрыкиным?

– Чего мне только не приписывают! Просто летом 2013 г. я прочитал в интернете, что Бастрыкин проводит в Петербурге прием граждан. Позвонил, записался. Бастрыкин посоветовал написать заявление о передаче дела из МВД в ГСУ СК. Несколько раз общался со следователями, последний раз в – декабре 2013 г. И только 31 января 2014-го узнал, что Елена Баснер арестована.

– Есть опасения, что вся эта история раскручена следователями при вашем непосредственном участии, чтобы "искусствоведы в погонах" получили право контролировать музеи, экспертизу…

– По-моему, государственная машина, даже на самом высоком уровне, редко работает стратегически, только в тактическом режиме, решая конкретные задачи. То, что эта история может обрасти какими-то политическими коннотациями, я не исключаю. Важно другое: Елена Баснер НЕ выступала как эксперт, и ее НЕ судят за ошибочную экспертизу. Она была посредником в этой мошеннической цепочке.

– Вам ее не жаль?

– Мне ее безумно жалко – она разрушает свое имя, репутацию, и я не могу понять зачем. Если бы она извинилась сразу, мы бы попытались вместе найти выход из ситуации. Возможно, она кого-то выгораживает? Мне кажется, что реальный виновник находится в непосредственном окружении Баснер, входит в число уважаемых людей этого сообщества. В конце концов может выясниться, что вина Лены Баснер с гулькин нос, все остальное – фанаберия. Ее вина может оказаться незначительной: придумала красивую "упаковку" и получила деньги. Но она не захотела изменить ход дела за все эти годы. И мне искренне этого жаль.

Эта фотография спорной картины сделана в квартире Елены Баснер

Адвокат Баснер: "Сложно представить, что человек выложил 250 тысяч долларов просто за картинку"

Лариса МАЛЬКОВА, адвокат Елены Баснер:

– Васильев и Шумаков – не новички на арт-рынке. Поэтому мне сложно представить себе, что господин Васильев выложил Шумакову 250 тысяч долларов просто за картинку, которая ему понравилась. Мы думаем, что он показывал работу искусствоведам, Шумаков, как мы предполагаем, обращался к специалистам, и все они пришли к выводу, что картина подлинная. Михаил Аронсон, владелец картины, обратился к Баснер, потому что она официальный эксперт аукционного дома Bukowski по русскому искусству, на сайте есть ее телефон. Он позвонил, приехал в Петербург, они встретились, картина ей очень понравилась. Вместе с ней ее смотрела сотрудник Русского музея Юлия Солонович, и ей работа тоже понравилась. Если говорить о перспективах дела, мне они представляются на данный момент туманными.

"Когда человек и эксперт, и посредник одновременно, возникают вопросы"

Михаил КАМЕНСКИЙ, генеральный директор аукционного дома "Sotheby's Россия и СНГ":

– В целом эта ситуация нетипичная для нашей общественной, художественной и судебной жизни, даже экстраординарная: у нас практически не возбуждаются судебные дела по фактам продажи фальсификаций произведений искусства. Эта история является следствием процессов, уходящих корнями в 60-е годы, когда вырос интерес к русскому авангарду, к собирательству русских икон: русский авангард и русская икона оказались той условной художественной валютой, которая конвертировались в мире. Был поток контрабанды, очень скоро возникло большое число мастеров фальсификаций. В конце 90-х – начале 2000-х годов наш внутренний рынок по своей емкости, аппетитам и страстям быстро превзошел потребности зарубежного рынка – и поток подделок еще больше вырос.

Среди экспертов, работающих в сегменте рынка авангардного искусства, немало людей достойных, знающих и порядочных, но они оказались марионетками в руках тех, кто им приносил подделки в течение многих десятилетий. Люди, которых я знаю, уважаю и люблю, тоже совершали ошибки. Чаще всего они были историками, а не специалистами по фондам. Елена Баснер – человек, знающий вещи, предметы, фонды. Но когда эксперт выступает одновременно и автором заключения, и посредником, получающим прибыль, могут возникнуть вопросы и морального характера, и криминального. Кстати, гонорар эксперта всегда существенно ниже, чем доля от участия в сделке.

Нам, работающим в доме Sotheby's, сплошь и рядом приходится сталкиваться с предметами, которые вызывают вопросы. Обычно мы сразу отказываемся от таких вещей. Бывает, что просим доказательств. Лучшим доказательством является провенанс. Если сомнений в провенансе нет, как правило, экспертизу не спрашивают. Но если после покупки возникают серьезные подозрения, мы проводим экспертизы, если сомнения подтверждаются – возвращаем деньги. Елена Баснер, Андрей Васильев, Русский музей – это имена и адреса, к которым я неравнодушен, судьбы этих организаций и людей – судьбы нашей культуры. Но, к сожалению, все это дошло до такого градуса, что, видимо, взрыв должен был случиться.  

"Экспертизы перед покупкой не было. В чем криминал?"

Ирина КАРАСИК, доктор искусствоведения:

– С Еленой Баснер мы дружим больше тридцати лет, двадцать пять из них вместе работали в Русском музее, часто занимались одними и теми же проектами. Она высококлассный специалист, пользуется бесспорным авторитетом в научной среде, что лишний раз подтвердило количество и качество писем в ее защиту. Лена ярко проявила себя в разных областях нашей профессии: научные статьи и доклады, публикации архивных материалов, кураторская, экспертная, преподавательская деятельность, сценарии фильмов, популярные лекции. Без ее трудов, многие из которых становились открытиями, невозможна сегодня историография русского авангарда. Елене Баснер принадлежит ведущая роль в изучении и истолковании позднего творчества Казимира Малевича.

Именно она, развив идею Шарлотты Дуглас о необходимости пересмотра системы авторских датировок, окончательно расшифровала мистификацию художника, обосновала и закрепила убедительную хронологию. В 1999 г.  в Русском музее прошла успешная защита ее кандидатской диссертации "Живопись К. С. Малевича позднего периода (феномен реконструкции художником своего творческого пути)". Лена причастна к самым мощным и знаковым выставкам Русского музея разных лет (Ларионов, Гончарова, Бурлюк, Фальк, Кандинский, Малевич, "Русский  футуризм" и др.). Ее усилиями и под ее руководством  в Петербурге создан Музей истории петербургского авангарда (Дом Матюшина).

И в жизни, и в профессии я не знаю более честного, независимого, надежного, справедливого, искреннего, бескорыстного и внимательного к другим человека. Я никогда не поверю  выдвинутому против нее обвинению, это полный абсурд! Все действия, о которых говорит Васильев, совершались без документов, в устной форме, мнение о подлинности картины было устным. Покупателям никто рук не выкручивал. Никакой экспертизы перед покупкой не проводилось. В чем криминал? Здесь могла быть только ошибка. Кстати, те, кто считает васильевскую работу копией, отмечают ее чрезвычайно высокое качество.

Иллюстрация из журнала 1914 года "Борис Дмитриевич Григорьев и его художественное творчество"

"Домыслы, что копию сделали в Русском музее, несостоятельны" 

Евгения ПЕТРОВА, замдиректора Русского музея:

– С Еленой Баснер мы расстались в 2003 г., она ушла по собственному желанию: у нас были расхождения по поводу творческой свободы научных сотрудников Русского музея, больше я ничего комментировать не буду. Но в комментариях прессы к аресту Елены Баснер сразу же появилось множество неточностей и фантазий: во-первых, она никогда не была экспертом Русского музея, у нас даже должности такой нет. И что значит "эксперт мирового уровня"? У нас достаточно специалистов, чья квалификация не ниже, чем у Елены Вениаминовны, научной  работой занимаются многие сотрудники разных отделов. Во-вторых, совершенно непонятно, с какой стороны ко всей истории прицеплен Русский музей и почему.

Думаю, потому, что без Русского музея было бы не так интересно об этом рассказывать. Домыслы, что копию якобы создали в Русском музее, несостоятельны: Григорьев написала эту работу в 1913 г., Окунев купил ее в антикварном магазине в 1946 г. – за это время ее могли скопировать сколько угодно раз. Между 1946 и 1983-м, когда она была передана в Русский музей, ее тоже могли скопировать – частные владельцы и тогда выдавали свои работы на выставки, каталоги делались далеко не всегда, ничего не фиксировалось. Экспертизу своей работы музей провел тогда же, когда Васильев сдал к нам свою работу. Вообще вокруг этой истории взбито много грязной пены: нужно разбираться с ее участниками, а не обсуждать Русский музей.