Считайте их коммунистами

Недавний раскол между Эдуардом Лимоновым и Людмилой Алексеевой, разделивший московских «несогласных», случился по классическому петербургскому сценарию. Так называемые левые изобличили так называемых либералов в мягкотелости и соглашательстве, после чего гордо удалились делать революцию в одиночестве. Кого-то это, наверное, огорчило — дескать, теперь у оппозиции меньше шансов прийти к власти. Кого-то порадовало — по той же самой причине. Меня это однозначно радует, и причин для этого — множество.
Я могу позволить себе взглянуть на этот раскол отстраненно. Я не оппозиционный политик — следовательно, не собираюсь никого свергать, и вообще не отягощен заботами о приходе к власти. Я не мечтаю о революции в России — потому что считаю любую революцию абсолютным злом. Я даже не оппозиционный журналист, поскольку рассматриваю слово «журналист» как существительное, к которому неприложимы никакие политически окрашенные прилагательные.
Раскол засвидетельствовал, что Лимонов и его сторонники отрицают искусство политического диалога: у них для этого слишком суровые лица и сжатые зубы. Они прут во власть не для того, чтобы разговаривать и достигать компромисса (тогда как общественный договор — именно компромисс, равнодействующая народных воль), а для того, чтобы и дальше делить мир на своих и чужих.
Прежний союз российской оппозиции с политической силой, называющей себя национал-большевиками, мог свидетельствовать только об ее огромной нравственной неразборчивости и отсутствии исторической памяти. Амнезия была бы простительна, если бы ей были подвержены политически невинные обыватели. Но за одним столом с необольшевиками на протяжении многих лет восседали опытные либеральные политики — представители ОГФ, «Яблока», Московской хельсинкской группы и других крупных организаций. Неужели они действительно верили в чудесное «демократическое» перерождение партии, носящей недвусмысленное название и начинавшей свой путь в политике с речовкой «Сталин, Берия, ГУЛАГ» на устах?
Хорошо, что этот раскол произошел сейчас, а не при осуществлении мечты о приходе «объединенной оппозиционной коалиции» в Кремль. Если бы это ненароком сбылось, подковерные бульдожьи схватки нынешних правящих кланов померкли бы на фоне людоедского пира, который наверняка бы начался в стане победителей. Рецепт этой каннибальской кухни известен еще со времен французской революции: вначале жирондисты завтракают роялистами, затем якобинцы обедают жирондистами, а потом уже термидорианцы ужинают якобинцами. Нетрудно догадаться, кто из сегодняшних оппозиционеров стал бы Робин Бобин Барабеком и отужинал вчерашними товарищами по революционной борьбе, а заодно и всей страной. Думаю, что это были бы даже не национал-большевики, а организации более густого красно-коричневого спектра.
Наиболее просвещенные из российской оппозиции, оправдывая свой тактический союз с запрещенными (и правильно запрещенными) национал-большевиками, любили ссылаться на знаменитую аксиому либерализма: дескать, мы не разделяем убеждений этих людей, но готовы пожертвовать собой, чтобы они могли их высказать. Жертвовать собой за то, чтобы нагловатые и хамоватые подростки и переростки имели право орать на улицах: «Объединим всех либералов в отряд строителей каналов» или «Россия — все, остальное — ничто»? Ну-ну, жертвуйте собой и дальше — именно в качестве жертвы вы в эту игру и были приглашены.
Помнится, Довлатов говорил, что после коммунистов он больше всего не любит антикоммунистов. Должен признаться, что после апологетов державности я больше всего не люблю борцов с режимом. И даже, пожалуй, отвожу им первое место в этом ряду нелюбви.
Россия по-прежнему больна большевизмом и национализмом. Красные бесы, как блохи, скачут по России уже третий век подряд и продолжают кликушествовать о «свободе большими буквами для всех, во всей России и навсегда». Мне кажется, что задача сегодняшней отечественной элиты и интеллигенции — не воевать с «патерналистским режимом», а не допустить повторения катастрофы, которая случилась с нашей страной около столетия назад. Возможно, Россия не случайно проходит сейчас через это историческое дежавю — нам дан еще один шанс. Безусловно, я не хочу, чтобы наше государство было патерналистским и авторитарным. Но еще больше я не желаю, чтобы такая «оппозиция» когда-нибудь пришла к власти в моей стране.

Валерий БЕРЕСНЕВ
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА