Ангелы – очень важный для нас сюжет
21 апреля в Главном штабе Эрмитажа открылась ретроспектива современных русских художников Ильи и Эмилии Кабаковых.
В конце 1980-х Илья Кабаков – к тому времени знаменитый художник-нонконформист, родоначальник московского концептуализма, первый создатель тотальных инсталляций, а в официальном искусстве известный детский иллюстратор – эмигрировал в США. Ему было 54 года. В Нью-Йорке он встретился с любовью своей юности Эмилией. Вскоре они поженились и стали работать вместе. Уже более тридцати лет бренд Ильи и Эмилии Кабаковых популярен на Западе, их произведения бьют рекорды по суммам продаж на мировых аукционах и крайне востребованы в выставочной практике. Экспозиция «В будущее возьмут не всех» – результат сотрудничества лондонской галереи Tate Modern, Эрмитажа и Третьяковской галереи. Из Англии живописные работы и инсталляции Кабаковых привезли в Петербург, а в сентябре их отправят в Москву.
Эмилия прилетела в Петербург за двадцать дней до открытия выставки. Они с мужем всегда контролируют сооружение инсталляций, считая, что ни один куратор не справится самостоятельно: «это же не картины развешивать». Последнее время Эмилия ездит на выставки без мужа – возраст берет свое. 84-летний художник остается работать в нью-йоркской мастерской. До самого торжественного открытия в залах Главного штаба то тут, то там мелькала маленькая целеустремленная фигурка Эмилии.
– Илья Кабаков создал жанр тотальной инсталляции – когда пространство преобразуется под некую концепцию. Как, например, знаменитый «Туалет» – когда прямо в общественном туалете вдруг располагается уютная мещанская квартира, – метафора современного общества. Не все возможно было показать в этой ретроспективе, мы видим большое количество макетов – инсталляций в миниатюре. Но некоторые из них воссозданы в полном размере: «Человек, который улетел в космос», «Случай на коммунальной кухне», «Красный вагон»...
– «Красный вагон» – это идеальный пример инсталляции. Пространство, которое должно порождать в зрителе определенный набор эмоций, чувств, обращаться к памяти, ассоциативному мышлению. «Вагон» – это маленькое помещение, за барьером теплый свет, перед зрителями панно с картинами коммунистического мира: геликоптеры летают, какие-то невиданные стройки, прекрасные дома. Людей на изображениях нет – ведь этот идеальный мир не предназначался для обычных советских граждан. Играет сентиментальная советская музыка.
Такая идеальная инсталляция воздействует на людей. Мы представляли «Вагон» в Вене, на архитектурной выставке оказалась группа директоров музеев из Москвы, несколько мужчин и женщин. Они нехотя зашли в вагон, некоторое время молчали, слушая музыку и разглядывая картины. И вдруг один сказал: «Какое было прекрасное время! Какие люди, какое отношение друг к другу!» Второй его прервал: «О чем ты говоришь? Вспомни доносы, репрессии, какой был кошмар!» А женщина вдруг сказала: «Да какая разница, товарищи. Давайте просто потанцуем». И они, неловко толкаясь, встали в тесном пространстве парами и стали танцевать...
– Ретроспектива заканчивается сентиментальной инсталляцией с ангелом: длинная-длинная лестница, а наверху стоит человек и протягивает руки навстречу парящему ангелу. Это добавляет минорную ноту в настроение выставки.
– Наоборот, это надежда. Инсталляцию «Как встретить ангела» мы сначала установили в Германии, а потом нас попросили повторить ее в Амстердаме, у входа в клинику для душевнобольных. Поскольку это городской проект, нас попросили приехать на встречу с жителями города, они высказались против инсталляции – решили, что это призыв к самоубийству. А дальше была встреча с пациентами клиники. И они сказали – ничего подобного, это надежда, что ангел прилетит и нас спасет.
Ангелы – очень важный для нас сюжет. Ангелам посвящена инсталляция «Неожиданный случай» в Италии. Замок XI века, в саду стоит маленькая построечка, шалашик, горит свет. Смотришь из огромного окна в бинокль – и вдруг видишь, что там за столом сидят два ангела и два человека, мирно обедают.
Или инсталляция «Как сделать себя лучше» уже год стоит в Риме, скоро поедет в Париж. Там комната, внутри никого нет, а на стене висят крылья. Становится понятно, что человек, который там живет, надевает крылья и делает хорошие дела. В Эрмитаже сейчас тоже висят такие крылья на стене, и инструкция к ним. В Мексике на инсталляцию «Упавший ангел» очередь стояла с шести утра, каждый хотел дотронуться до ангела. Он лежал в фойе музея, где не было потолка. Возникало ощущение, что он действительно упал с неба. И посетители буквально восприняли эту инсталляцию, эмоционально, а не умом.
– Замечательно, что, несмотря на политическое обострение между Россией и США, где вы живете уже больше тридцати лет, эта сложная в техническом, юридическом, идеологическом плане ретроспектива все же состоялась.
– Очень важно в наше страшное время, когда все идет к холодной войне, укреплять культурные связи. Меня обвиняли в том, что я сотрудничала с Кубой в рамках нашего благотворительного проекта «Корабль толерантности». Одна женщина – кубинская оппозиционерка, кричала, что я сталинистка. А я ответила: «Кастро умрет, а дети, которые сейчас там растут, – останутся. И мы должны дать им увидеть другой мир». Этот проект работает 13 лет в разных странах, его спонсирует наш фонд и другие благотворители. Мы проводим занятия по толерантности, против расизма, сексизма, насилия. В Швейцарии мы добивались диалога между беженцами и местными жителями, которые окружили стеной полного молчания всех, кто приехал к ним издалека. Мы посадили мужчин за один стол. Сначала они подрались, а потом ничего, начали разговаривать. Женщины волей-неволей стали общаться, когда рядом их дети стали вместе играть. И теперь местные помогают беженцам с работой.
Детей всегда безжалостно касаются проблемы взрослого мира. Знаете, что они говорят у нас на занятиях? Один мальчик из Венеции сказал: «Надо всем родителям дать игрушки, тогда они не будут ссориться». А девочка из Гаити предложила: «Надо, чтобы все люди в мире переженились между собой, и тогда все будут одного цвета».
– Какие у вас впечатления от людей в России?
– У меня ощущение невероятной человечности, при этом абсолютно задавленной. Человек настолько звереет от этой жизни! Но в то же время, если начинаешь говорить с окружающими по-человечески, моментально в людях просыпается хорошее.
– Вы профессиональный музыкант, а Илья Иосифович из художественного мира. Сказывается ли это на разнице в восприятии искусства?
– Что вы, Илья очень музыкальный! У нас дети, внуки – все музыканты. Илья понемногу учит внучек рисовать. Про одну сказал: «Она у нас бездарная». А про младшую внучку, трехлетнюю: «А эта талантливая». Вот прислали мне видео (показывает на экране смартфона веселую кудрявую малышку у ног работающего Ильи Кабакова). Не знаю, может быть, зря я тут сижу, может быть, мне с ним сейчас надо быть, и гори они огнем, все эти ретроспективы. Это уже третья выставка, которую я делаю полностью сама. Когда Илья плохо себя чувствует, я прошу его не работать – а это для него совершенно невыносимо. Он просыпается утром, и я вижу, что даже завтрак для него мучение. Он уже рвется туда, где можно начать рисовать.
Илья говорит: в следующей жизни я буду тебе помогать. Ты будешь музыкантом, а я буду тебе ноты переворачивать. Я отвечаю – в следующей жизни договоримся. Мы в этой слишком долго ждали, чтобы оказаться вместе.
Беседовала Мария ЛАЩЕВА