Я понял, что должен вернуться в свой Петербург
Выставка фотографий Валентина Самарина «Русские в Париже» открыта в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме.
Самарину 4 апреля исполнилось 90 лет. Он сух, подтянут, безупречен – шелковый шейный платок, берет. Полон интереса к жизни: после вернисажа в Фонтанном доме, где он несколько часов подряд, не забывая про шампанское, раздавал автографы и отвечал на вопросы, отправился прямиком в бывший «Сайгон», где в нынешней пафосной гостинице открылась фотовыставка про те времена.
14 декабря 1956 года Валентин придет на площадь Искусств, чтобы вместе с другими молодыми людьми обсудить привезенную в Эрмитаж выставку Пабло Пикассо. Городские власти перепугались, как бы мы сейчас сказали, «несанкционированного митинга», и, когда молодые люди решили прийти вторично, 21 декабря, на площади их встретили люди в форме и штатском и милицейские машины.
Валентина тогда поместили в КПЗ на Литейном, 4, допрашивали, но выпустили через двое суток. Этот опыт его ничему не научил: когда над Свердловском советские ПВО сбивают американский самолет-разведчик и отношения с Западом накалились даже по меркам холодной войны, Самарин печатает и распространяет листовку «За мир и демократию!», подписав ее «13 комсомольцев» – хотя все сделал он один. Тут уже не обошлось двумя сутками допросов, молодого человека на два года закрыли «лечиться» в тюремную психушку на Арсенальной улице.
Заключенному в ленинградской психиатрической тюрьме с диагнозом «психопатическая личность со склонностью к декомпенсированным поступкам» предложат заняться принудительной трудотерапией, переплетая книги в больничной библиотеке. Он и будет переплетать, а отходы ремесла превратит в абстрактные композиции. И осознает себя художником. Как потом будет вспоминать, «задумается о природе вещей». После Арсеналки будет в его жизни десять относительно спокойных лет, успеет жениться, родить дочь, дом под Лугой построить. Но в семидесятые Самарин увлечется фотосъемкой артистов экспериментального балета театра Леонида Якобсона, погрузится в мир ленинградской «второй культуры», в своей квартире на Васильевском станет устраивать понедельники, где собирались художники и поэты. Он войдет в феминистский клуб «Мария» и начнет распространять журнал «Женщина и Россия», который издавала философ Татьяна Горичева. Понятно, что журнал был нелегальным, понятно, что «понедельники», те, кто там собирался, да и сам Самарин досаждали милиции и КГБ. После художественной акции у Петропавловской крепости 2 июня 1980 года Самарину предложили выбор: или в тюрьму с психушкой – или на выход, за границу. Он уехал в Париж, где получил статус политического беженца, лишившись, естественно, советского гражданства.
Выставка «Русские в Париже» – про жизнь, в которую погрузился Самарин в замке Монжерон – прибежище эмигрантов с 1917 года, про русский Париж Алексея Хвостенко и невероятной Натальи Медведевой, всех тех, кто теперь у нас классик, а тогда был гоним: Любимов, Вишневская, Некрасов, Бродский.
Они на его фотографиях, созданных в изобретенном им жанре SANKI размытыми или, наоборот, невероятно четкими линиями, текучестью пространства, ощущением нереальности и вместе с тем узнавания.
Самарин вернется в Россию в 2002-м, через два года ему дадут российское гражданство. Он теперь знаменитый художник. Выставки его по всей стране – от Новосибирска до Москвы. Он не порывает с Парижем, но живет в основном в Петербурге: «Я понял, что должен вернуться домой немедленно, в свой Петербург».
Встреча с Валентином Самариным состоится 27 апреля в пять вечера в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме.