Крах интернационализма

В ходе большого террора 1937–1938 годов поляки стали первым народом, подвергнутым в Советском Союзе тотальному истреблению по национальному признаку. За ними молох репрессий обрушился и на другие «народы-братья» – практически все без исключения, по той же отработанной на поляках схеме. С этим согласились и российские, и польские историки, 5–6 сентября 2017 года участвовавшие в дискуссии, организованной генеральным консульством Польши в Петербурге.

Почему поляки

Первый удар большого террора был нанесен именно по полякам. Почему? Об этом историкам предложил поразмышлять Анджей Ходкевич, генеральный консул Польши в Петербурге и модератор круглого стола. Действительно, хотя маховик репрессий раскручивался уже много лет, ранее граждан сажали, ссылали и расстреливали либо по социальному признаку – кулаков, «бывших» и прочий вредный элемент, либо по политическому – троцкистов, внутрипартийных оппозиционеров или недобитых белогвардейцев.

11 августа 1937 г. нарком внутренних дел и генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов подписывает «польский» приказ № 00485 о «фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности» польской разведки и некой придуманной в недрах НКВД тайной организации «ПОВ». Термин «фашизм» всегда трактовался советскими идеологами достаточно вольно…

В мифическую «Польскую организацию войсковую» записали в ходе «следствия» арестованных поляков, не попадавших под категорию «польских шпионов». То есть практически всех арестованных и членов их семей.

Юлия Кантор, российский историк, специалист по Второй мировой войне и предвоенному периоду, считает, что это могла быть месть Сталина за поражение в советско-польской войне 1920 года. Он руководил варшавской операцией и, получив нагоняй от Ленина, затаил злобу как на самих поляков, наголову разбивших Красную Армию (эпизод, известный в польской историографии как «Чудо на Висле»), так и на своих неудачливых командиров, в первую очередь командующего Западным фронтом Михаила Тухачевского.

По мнению Якуба Войтковяка, профессора Института истории университета им. Адама Мицкевича (Познань), причин начать массовые «национальные» репрессии с поляков у советской власти было две. Первая – в том, что большинство поляков, проживавших в Советском Союзе, так или иначе поддерживало свою возрождающуюся после вхождения в состав Российской Империи родину. И у многих из них были «родственники за границей». Вторая причина – многие поляки занимали руководящие должности в советских и партийных структурах. Так, в комсоставе Красной Армии поляки были пятой по счету национальной группой. И хотя в основе своей это были совсем другие поляки, полностью разделявшие советскую коммунистическую идеологию, внешне это действительно могло сойти за некий «заговор». Что и было использовано в ходе подготовки и проведения «Польской операции».

Мы тоже пострадавшие

Неожиданно жаркую дискуссию вызвали данные о количестве жертв. Польские историки едины в том, что поляки были не только первым репрессированным в Советском Союзе народом, но и народом, который понес наиболее серьезные потери.

С одной стороны, действительно масштаб репрессий оказался невиданным даже по тем временам. Всего в рамках только этого дела было расстреляно свыше ста тысяч советских поляков. К декабрю 1937 года (то есть к определенному приказом времени завершения «Польской операции») план по «шпионам» и «заговорщикам» был перевыполнен в полтора раза. А репрессивная машина не могла остановиться: аресты, ссылки, расстрелы продолжались еще около года. Разумеется, чудом оставшихся на воле лиц польского происхождения подвергали репрессиям и позже, но уже «на общих основаниях».

---

Жестокость репрессий также была на тот момент невиданной: расстреляно 80% арестованных (на территории Белорусской ССР – 90%). То есть у поляка, попавшего в жернова системы НКВД, было немного шансов остаться в живых.

---

Особенно если он был мужчиной «боеспособного» возраста и вдобавок жил близ границы – таких сразу записывали по линии «ПОВ». Тут стоит упомянуть, что в 1937 году финская граница проходила всего в 30 км от Ленинграда, что внезапно решило участь многих ленинградских поляков.

«Полякам было опаснее в 40 раз, чем обычному советскому гражданину… Поляки были признаны самым опасным народом для советской власти», – заключил Войтковяк.

Составитель книги памяти жертв сталинских репрессий «Ленинградский мартиролог» Анатолий Разумов отметил, что по образцу «Польской операции» репрессировали украинцев, белорусов и другие народы. При этом везде были свои региональные особенности. Так, в Ленинградской области за первые полтора года проведения «национальных» репрессивных операций было составлено 82 отчета, содержавших примерно по 100 фамилий поляков каждый. При этом по эстонцам был 61 такой отчет, по финнам – 39…

Доктор исторических наук, профессор Тамара Смирнова, занимающаяся историей петербуржцев-ленинградцев – представителей разных народов Советского Союза, отмечает, что вполне естественно, когда каждый репрессированный народ считает наиболее пострадавшими именно «своих». В результате разгорелась новая дискуссия о том, носили ли репрессии в период большого террора ярко выраженный «инородческий» характер или же пострадали в равной степени все народы.

А значит, обрусевшие

Забегая вперед, скажем, что в ходе этой дискуссии историкам удалось прийти к более-менее общему мнению на этот счет. И произошло это благодаря организаторам, которые пригласили представителей наиболее «центристских» исторических мнений и академических школ. Разумеется, если бы в беседе участвовали сталинисты и националисты, дискуссия вряд ли пошла бы по конструктивному пути. Да и вряд ли состоялась бы вообще.

Значительная часть дискуссии отводилась анализу причин фактической смены советской национальной политики как таковой. Произошло это именно в 36–37-м годах, с принятием новой, сталинской Конституции и объявлением о победе социализма. А значит, окончательным и бесповоротным «отречением от старого мира». В этот «старый мир» попали в том числе многочисленные национальные школы, институты и техникумы, национальные районы и сельсоветы, национальные дома просвещения и библиотеки. Речь идет обо всех «национальных меньшинствах» Советского Союза, не только о поляках, но в том числе и о них. Все национальные образования к 1937 году были ликвидированы, а бывшие руководители национальных домов просвещения и председатели национальных сельсоветов арестовывались как «бывшие», будучи уже простыми рабочими и служащими.

Как отметил профессор Опольского университета Николай Иванов, специализирующийся на изучении истории польской общины в СССР, во многом национальные общественные и даже государственные структуры были созданы в 1920-е годы как кузница кадров для будущей социалистической Польши. В советских польских школах детей действительно учили польскому языку, иногда даже принудительно, но в отрыве от культуры «буржуазной Польши». По такому же принципу создавались национальные структуры для других народов – белорусов и украинцев.

Бартоломей Гарчик из Университета им. Адама Мицкевича (Познань) подвел итог: ни в российском, ни в польском обществе не осталось памяти о «Польской операции» НКВД, в том числе в Ленинграде. Возможно, потому, что в отличие от трагедии в Катыни почти не осталось семей, родственников, которые эту память могли бы сохранить.

***

В рамках круглого стола директор Музея памяти Сибири в Белостоке профессор Войцех Слешиньски открыл в генеральном консульстве Польши в Санкт-Петербурге выставку, посвященную «Польской операции» НКВД. Впоследствии экспозицию планируется перевести в помещение Польского института (5-я Советская ул., 12) для всеобщего обозрения.

6 сентября 2017 года делегация участников круглого стола совместно с генеральным консулом Республики Польша в Санкт-Петербурге и представителями генеральных консульств ряда других стран возложили венки на Левашовском мемориальном кладбище – месте захоронения жертв большого террора.

Виктор НИКОЛАЕВ