Сенатор Ян Рулевский: «Россия нужна Европе. Но без сверхдержавной политики»

Сенатор Польши Ян Рулевский – легенда движения «Солидарность». Один из лидеров первого в послевоенной Восточной Европе свободного профсоюза, председатель Быдгощского профцентра. Известность он приобрел в марте 1981 года – когда столкновение с милицией и избиение профсоюзных активистов вызвало многомиллионную Всепольскую забастовку. 35-летие этих событий отмечалось в Польше 19 марта.

Справка

Ян Рулевский родился 18 апреля 1944 года в Быдгоще, в семье каменщика. В 1965 году был исключен из Военно-технической академии за антикоммунистическую агитацию. Пытался нелегально перебраться в ФРГ, был арестован и осужден на пять лет заключения. Работал в Быдгоще инженером на металлургическом и велосипедном заводах.

В августе 1980 года примкнул к «Солидарности», возглавлял независимый профсоюз в Быдгоще. Занимал радикальные антикоммунистические и антиправительственные позиции. Причислялся к «фундаменталистам «Солидарности». В период военного положения интернирован, затем арестован. После освобождения работал водителем такси.

Весной 1988 года участвовал в новой волне забастовочного движения. С 1990 года – видный деятель либерального движения. Неоднократно избирался в сейм и сенат. В настоящее время сенатор от партии «Гражданская платформа».

Быдгощский инцидент и Всепольская забастовка

19 марта 1981 года на сессии Быдгощского воеводского совета должен был обсуждаться вопрос о легализации профсоюза «Солидарность» крестьян-единоличников. Была договоренность об участии Рулевского и группы его соратников. Однако партийная администрация и госбезопасность в последний момент отменили обсуждение. Произошло физическое столкновение, закончившееся жестоким избиением профсоюзных активистов.

Ответом «Солидарности» стала Всепольская предупредительная четырехчасовая забастовка 27 марта 1981 года. В ней участвовали, по разным оценкам, от 11 до 17 миллионов человек – почти все работающее население Польши.

Власти вынуждены были согласиться на легализацию «Сельской Солидарности», признать неправомерность насилия в Быдгоще и допустить представителей «Солидарности» на государственное телевидение.

Быдгощский март считается самым драматичным моментом с августа 1980-го (забастовочная волна и создание «Солидарности») по декабрь 1981-го (введение военного положения). Существовала угроза не только вооруженного гражданского конфликта, но и советской интервенции. Однако массовость, сплоченность и дисциплина протеста помогли избежать худшего.

– Как видится Быдгощский март из сегодня? Были эти события провокацией или сознательной пробой сил, которую устроили власти?

– Это не было провокацией. Хотя официально приглашенных представителей «Солидарности» сначала избивали, а потом на них клеветали. Через несколько месяцев, во время военного положения, их всех интернировали. Это было нападение, организованное ПОРП. Компартия пребывала в страхе перед распространением революции из города на село. Утверждения, будто применить силу решили местные власти, ложь. Из письма Ярузельского и других документов вывод однозначен: решали на уровне Политбюро.

– Ожидалось ли перед 19 марта силовое столкновение? Если да, то проводилась ли какая-то подготовка?

– «Солидарность» не ожидала этого. Цель ведь была проста: убедить местный парламент признать права крестьян и поддержать усилия «Солидарности» по продовольственному снабжению страны.

1 марта 1981 года в Польше была введена карточная система на мясо. Этот пункт содержался в Гданьских требованиях. (Речь идет о «21 требовании» Межзаводского забастовочного комитета, в августе 1980-го возглавлявшего рабочий протест на Гданьской судоверфи. – С. Я.) Но это не указывало на выход из кризиса. Выход мог состоять в другом – расширении прав крестьян, создании свободного крестьянского профсоюза.

– Кто непосредственно напал на делегатов «Солидарности» в зале воеводского совета?

– Это были заранее специально подготовленные силы СБ и ЗОМО. (СБ – Служба безопасности ПНР, структура МВД, занимавшаяся политическим сыском. ЗОМО – Моторизованная поддержка гражданской милиции, штурмовое подразделение МВД, польский аналог ОМОНа. – С. Я.) Полковник СБ Зенон Дрында и майор милиции Генрик Беднарек выполняли разработанный в верхах план, получивший название «Сессия». Никто из организаторов насилия не понес никакой ответственности. Начатое прокурорское расследование было прекращено. Сотрудники, занимавшиеся расследованием, интернированы при военном положении.

– Когда заседание совета было прервано без обсуждения вопроса о крестьянском профсоюзе, как действовали представители «Солидарности»?

– Пытались убедить депутатов оставаться в зале. Это вообще был элемент нашей тактики (теперь он кажется смешным): пытались привлечь к революции местных функционеров, раз уж не удалось сделать это с партийными бонзами. Требовалось продемонстрировать эту тактику. Но прежде всего – не поддаться полицейским угрозам. В общем, пассивное сопротивление.

Бартоще, Лабентович и остальные наши воспользовались моей «агрессивностью» и смело меня поддержали. (Михал Бартоще – активист движения за крестьянский профсоюз, Мариуш Лабентович – активист Быдгощского профцентра «Солидарности». Оба принимали участие в описываемых событиях. – С. Я.) Нам сочувствовал также представитель Примаса (Примас Польши – архиепископ Гнезно, фактический глава польской католической церкви. – С. Я.), но он покинул зал. До конца в зале оставались только пятеро депутатов.

– Как ответил на происшедшее профсоюз? Возникло ли ощущение, что начинается силовая борьба, что нужны отряды самообороны? Или сохранялась надежда на мирный диалог?

– Реакция была эффективной благодаря хорошей организации. В Быдгощ прибыли члены Всепольской комиссии «Солидарности», Лех Валенса, епископы. Был создан подпольный забастовочный комитет.

Общественный подъем являлся крупнейшим в Польше. «Солидарность» подняла на забастовку 17 миллионов человек. (Все население Польши в 1981 году составляло около 36 миллионов. – С. Я.) Практически все, кроме партийных комитетов и тех, кто был в форме. Но силы самообороны не были созданы. Забастовщики замкнулись на своих предприятиях. И не знали, завершен ли конфликт.

– Вы, вероятно, хорошо помните 27 марта 1981-го, день четырехчасовой предупредительной забастовки?

– Самой забастовки я не видел – 27 марта еще был в больнице после «Сессии». Но друзья рассказали, что акция превзошла все ожидания. Власть переживала такой страх, что была готова к компромиссу. Но все чувствовали: это будет частный, изолированный компромисс.

– Как вы оцениваете итог забастовки – легализацию «Сельской Солидарности»? Был ли шанс добиться большего?

– Легализация «Сельской Солидарности» была большой победой. Даже большей, чем «Солидарности» рабочей. Теперь исполнились давние предсказания: свободные крестьяне обеспечат Польшу. Не приходится ни импортировать продовольствие, ни вводить карточки на мясо или на что-то другое. Польша живет как часть Европы и добивается успехов без крупных внешних инвестиций. Благодаря правам крестьян на землю, на свободный рынок, на свободные союзы.

Но тогда, в марте 1981-го, можно было добиться большего. Общественного контроля над силами безопасности. Прекращения лживой пропаганды. Доступа «Солидарности» к печатным и электронным медиа.

– Почему после предупредительной забастовки 27 марта было принято решение отказаться от всеобщей бессрочной, назначенной на 31 марта? Как отнеслись к этому массы членов «Солидарности»?

– Откровенно говоря, в тот момент наша сторона управляла событиями. Заводские структуры были отмобилизованы. Но слышались встревоженные голоса. Звучали опасения в связи с военными маневрами СССР на территории Польши.

Участники переговоров с правительством были в целом удовлетворены компромиссом. Но были и недовольные – тем, что решение принималось без совещания с подпольным забастовочным комитетом и даже не всеми членами Всепольской комиссии. На заводах говорилось и жестче, вплоть до обвинений в измене.

– Была ли в марте 1981 года возможность изменить ход истории Польши, а возможно, всего мира? Могла ли всеобщая забастовка заставить ПОРП отказаться от тоталитарной власти? Или это привело бы к военному положению, советской интервенции и подавлению?

– Если смотреть из сегодняшнего дня, то может так показаться. Но тогда ни «Солидарность», ни кто бы то ни было не претендовали на смену власти или изменение хода истории. Мощь коммунистической системы и Ялтинской геополитики была столь подавляющей, что лишь безумец мог думать о кардинальных переменах. Все ожидали советской интервенции. Хотя я думал, что СССР слишком занят другими войнами, особенно Афганской. И пойдет на вмешательство только при разрыве Восточного блока. А этого никто в «Солидарности» не ставил под сомнение. Были и такие – Куронь, Валенса, – кто давал гарантии Советскому Союзу.

– Каковы судьбы участников тех событий – с обеих сторон?

– Люди «Солидарности» после поворота в 1989 году заполнили все пространства свободной Польши: власть, медиа, экономику, культуру. Компромисс Круглого стола склонился к либеральным реформам. «Партийный бетон» ушел. Остались партийные прагматики. Они сохранили структуру ПОРП, но сориентировались на реформы, НАТО, Европейский союз.

– А те, кто 19 марта в Быдгоще?..

– Дрында и Беднарек работали в частных охранных агентствах, потом ушли на пенсию. Воевода (аналог советского председателя исполкома губернатора в административной системе ПНР, но располагавший значительно более широкими полномочиями. – С. Я.) Роман Бяк стал президентом банка.

– И все же: кто победил в Быдгощском марте?

– Там не было победителя. Образно говоря, ослабла привязь, шар поднялся в воздух – и не взлетел, а завис… Но партийная власть убедилась – за ней нет ничего, кроме насилия. И это увидели все. Общее осознание со временем привело к победе над ложью и насилием.

– Видите ли вы какие-либо уроки Быдгощского марта для Украины и России?

– Если бы на Украине произошла подобная мирная революция, то не было бы ни революции Оранжевой, ни Майдана, а уровень развития был бы не намного ниже польского. Еще большими возможностями обладала Россия. Но в обеих странах преобразования осуществляли либо партийные функционеры, либо технократы. Они лишили нации организационного потенциала, заглушили национальное пробуждение, выхолостили веру в национальные силы.

И все же россияне доказали, что являются важной цивилизационной силой Европы. Они нужны ей. Но без сверхдержавной политики, продолжающей Ялту.

Беседовал Степан Ярик