На улицу меня гонит совесть

В ночь на 26 октября 2002 г. Елена Андреевна писала дома картину, сидя на протертом диванчике. Телевизор работал постоянно – в прямом эфире показывали события на Дубровке. Все ждали развязки. Елена Андреевна тоже. Штурм начался около пяти утра.

"Я будто стала свидетелем этого ужаса. Ведь этих кадров уже никогда не повторили, – вспоминает художница. – Я видела девушку с огромной косой – ее несли как дрова, а коса болталась сзади… Я видела автобусы, заполненные людьми с запрокинутыми головами… А потом показали Владимира Владимировича, как он приезжает в больницу, протягивает руку, и люди, которых чуть не уморили газом, эту руку ему пожимали. Я не могла этого вынести и не понимала – почему все молчат?"

Елена Осипова несколько дней ждала хоть какой-то реакции общества. На 9-й день после штурма взяла ватман, кисть, написала: "Господин президент, срочно меняйте курс", – и пошла к Мариинскому дворцу. Весь день пожилая женщина провела на ступеньках в ожидании единомышленников, но к ней не подошел никто. Издалека на нее поглядывали депутаты, но близко не подходили. "Только раввин какой-то с бородой протянул мне руку через плакат и пожал мою", – рассказывает Елена Андреевна.

На 40-й день после трагедии художница нарисовала картину-плакат на российском флаге, посвященную "Норд-Осту", и вышла на бульвар около дома.

Вокруг нее собрались люди. Стояли и молчали. "Потом ко мне подослали дворника, и он передал мне деньги. Наверное, они подумали, что я милостыню собираю. А другие просто плевали в мою сторону – у них отцы и мужья воевали в Чечне, и они считали, что мои плакаты оскорбительны. Они не понимали, что я, наоборот, хочу, чтобы их отцы вернулись домой живыми".

Такая реакция не остановила художницу. Она продолжала каждый год отмечать одиночными пикетами печальные даты. Поводов, увы, становилось все больше. "Я ходила каждый год к Казанскому собору – зажигала свечку, приносила новую картину. Никто не подходил, все боялись даже посмотреть, что я там нарисовала. Одна женщина сказала про Беслан: "Так им и надо", – вспоминает она.

В квартиру к Елене Осиповой не проведен домофон, поэтому гостей она бегает встречать вниз по лестнице. Мы поднимаемся к ее квартире, и она показывает на маленькую скамеечку между этажами. На этом месте ее мама в блокаду чуть не умерла от голода, не дойдя до дома один лестничный пролет. Она получила хлеб, а сил подняться на этаж уже не было. Но родители как-то почувствовали, вовремя открыли дверь и спасли. После этого дед соорудил тут скамейку. Елена Андреевна написала на скамейке: "Никто не забыт, ничто не забыто", – и регулярно кладет свежий кусочек хлеба.

Поняв, что на иждивенческую карточку ей не прожить, мама Елены ушла на фронт медсестрой. Там вышла замуж и вернулась домой с Еленой в животе. Отец к ним так и не вернулся: "Где-то застрял".

Дед умер от дистрофии. Мать вернулась с фронта с экземой на руках. Работать она не могла, руки – сплошная рана, поэтому осуществить мечту – выучиться на врача – не получилось. Единственное, что она могла делать руками, – это держать ручку. Поэтому пошла работать бухгалтером. А вся работа по дому – готовка, уборка – все это легло на маленькую Лену.

После школы Елена Осипова поступила в художественное училище, преподавала рисование в школе. Ни в Муху, ни в академию поступить не смогла. С подругой они увлеклись театром: на дворе стояла оттепель, в СССР приезжали Комеди Франсез, театр Брехта, в Москве гремели потрясающие премьеры.

А потом случились события в Чехословакии, и кругом начали закручивать гайки. Мысли возражать у Елены не возникало, но и подлаживаться ни под кого она была не готова. "Тогда были жуткие выставки – колхоз, кукуруза, рабочие с молотком отбойным. Перед каждой выставкой – комиссия партийная… Процветал тот, кто писал портреты деятелей всяких". Елена портретов не писала, поэтому работала уборщицей на водопроводной станции, а в свободное время рисовала: это было время кочегаров и дворников.

От художника Геннадия Гарварда, который скоропостижно и при неизвестных обстоятельствах умер во время поездки в Швецию, у Елены родился сын Ваня. Она в нем души не чаяла. "Мой сын, наверное, был единственный человек, который полностью меня понимал, – рассказывает Елена Андреевна. – Чтобы сын так любил – редкость, мне завидовали. В 14 лет он не стеснялся, если ехали в метро, а мне дальше, выходя, поцеловать меня". Он даже с мамой на митинги ходил – "защищать".

Когда сын подсел на наркотики, Елена Осипова начала рисовать плакаты против "наркоторговцев и продажной милиции, которая им потакает". Пенсионерка гордится сыном, называет героем: ведь он победил недуг – избавился от зависимости и сам стал волонтером. Чтобы излечить сына, ей пришлось продать бабушкину квартиру.

И все уже было почти хорошо, но сын заразился туберкулезом. Вслед за ним заболела внучка Полина. Чтобы прокормить семью, Елена Андреевна впервые начала продавать свои картины – стояла у метро "Чернышевская", а когда было холодно, спускалась в вестибюль. "Но оттуда гоняла милиция. Это было ужасное время. Мы все продавали, еле выжили", – вспоминает она. Большие полотна продавала по 1000 рублей, рисунки по 200.

"Я б его, конечно, вытянула, но на Полину нужно было больше внимания". Иван умер, когда ему было 28 лет, в 2009-м.

…Пенсию Елене Осиповой недавно повысили – на тысячу рублей: теперь платят десять тысяч. В комнатке в виде пенала вместо стен картины. Стоят они и на полу – в несколько рядов. Больше всего портретов сына и внучки. На диванчике, который и постель, и рабочее место – стоять у мольберта Елена Осипова уже не может, – лежит радиоприемник: "Его мне сын подарил. Слушаю "Эхо Москвы". Телевизор нужен, чтобы смотреть "плохие передачи". Говорит: "Чтобы критиковать, надо обе стороны знать".

Интернета и мобильного телефона у нее нет. Но в интернете Елена Осипова популярный персонаж. В "ВК" есть группа "Совесть Петербурга", посвященная ее творчеству, есть ее страница, фотографии ее картин и плакатов и ее самой – на митингах и пикетах.

Елену Осипову знают и полицейские – ее много раз задерживали, и судьи – судили. "Бывали и грубые полицейские – это было отвратительно, тащили меня силой, но встречались и хорошие люди. Разговаривали с нами, общались".

"Однажды меня защитила очень хорошая судья – в нашем Дзержинском суде – Анжелика Морозова. И мы доказали, что не виновата, в результате обвинение было снято, – рассказывает Елена Андреевна. – Адвокат даже у меня нашелся, взял меня под опеку. Но ни одного дела мы с ним не выиграли – я ему говорила: да не печалься". Другие добрые люди однажды решили помочь художнице выплатить штраф за участие в митинге, назначенный судом, – 5 тысяч. Собранные через интернет деньги Елена Осипова попросила отправить ребятам, осужденным по "Болотному делу": "Не хочу, чтобы люди думали, что я за деньги хожу. Меня и так все время спрашивают: сколько вам платят?"

"Некоторые считают меня дурой, другие говорят: деньги зарабатывает. Пусть хоть юродивой называют. Раньше я обижалась, думала не ходить больше. Но потом люди стали подходить и говорить: "Спасибо, что не бросаете, что столько лет ходите, нам это очень нужно".

"А вообще с "Курска" надо было начинать выходить, – вдруг потупляет взгляд Елена Андреевна, как будто извиняясь, что так поздно решилась. – Но я еще не была готова".

Выставка Елены Осиповой "Тема судьбы. Россия" открылась 14 ноября в офисе РПР-ПАРНАС, наб. Фонтанки, 19, и продлится до 24 ноября.